Всеволод Шиловский рассказал, почему отказался возглавить МХАТ

Всеволод Шиловский – один из самых талантливых актёров и режиссёров страны. Истинный мхатовец, он никогда не изменял принципам своих легендарных учителей. После раскола МХАТа он много лет мечтал создать свой театр, и сегодня «Московский театр Всеволода Шиловского» – один из самых популярных в столице.

На днях его постановку смогли оценить и нижегородцы – театр показал в Нижнем спектакль «Игроки» по комедии Николая Гоголя. О спектакле, сохранении мхатовских традиций и кино мы поговорили с руководителем театра Всеволодом Шиловским. Сохранить главное – Всеволод Николаевич, иногда создаётся впечатление, что сегодня вы – один из последних оплотов классического театра. Не зря ваш театр называют «Маленький МХАТ Шиловского». Вернётся ли к людям настоящий классический театр, вытесненный разными экспериментами, от которых нормальному зрителю порой тошно?

– Благодарю вас за этот вопрос, потому что вы очень метко и трогательно произнесли слово МХАТ, который трагически погиб. И мне удалось создать театр памяти Московского художественного академического театра СССР имени Горького. Мы в своём театре не даём в нашем репертуаре перейти красную линию издевательства над русской культурой. Каждый наш спектакль – как посвящение настоящему МХАТу. Надеюсь, эта линия в нашем театре никогда не будет преодолена.

– Вы почти единственный человек на свете, кто знает правду о расколе МХАТа, с которого, по сути, и начались разные искания в театрах всей страны. Можно ли было избежать этого раскола?

– Я так думаю, что эта трагедия произошла при помощи, во‑первых, лидера МХАТа Олега Николаевича Ефремова и поддержки Михаил Сергеевича Горбачёва.

В то время, в 1986 году, была такая атмосфера в государстве, что этой трагедии нельзя было избежать.

– Я знаю, что Ефремов предлагал вам возглавить вторую часть труппы. Но вы отказались, и она досталась Дорониной. История не любит сослагательного наклонения, но если бы вернуть тот день, отдали ли бы вы ей театр снова?

– Я при встрече с Олегом Николаевичем Ефремовым, отвечая на его предложение: «Давай половину театра будешь возглавлять ты, а половину – я», ответил: «Я Родиной не торгую». И сейчас бы не продал свою Родину.

Думать, слушать, любить – три главных принципа Всеволода Шиловского, которыми он руководствуется и в жизни, и на сцене. Социальный детектив – Недавно ваш театр впервые выступил в Нижнем, на родине Евгения Евстигнеева. Знаю, он был вашим другом. Почему Ефремов выгнал его, своего сподвижника, из театра и, по сути, предал? Да и многих других – тех, кто верно служил и ему, и искусству…

– К сожалению, Олег Николаевич очень часто предавал самых близких людей. В их числе громадный артист России Евгений Александрович Евстигнеев. Затем Олег Иванович Борисов, Андрей Алексеевич Попов и многие другие.

– Вы привезли к нам «Игроков» Гоголя. Это один из ваших любимых писателей. Почему эту пьесу, у которой есть логичный и понятный финал, считают незавершённой, и «Игроки» остались на обочине русской драматургии?

– Ставили этот спектакль со многими звёздами, но те, кто ставил, не понимали, про что написал Гоголь. А Николай Васильевич написал социальный детектив, который современен и в сегодняшнем дне.

– В чём же особенность вашей трактовки этой истории?

– Я не изменил ни одной запятой у Николая Васильевича. Я просто отбросил всю литературную часть, потому что эту часть сыграли мои артисты. И получился мощнейший социальный детектив, который и сегодня очень понятен зрителю. Современные классики – Кто из современных драматургов интересен вам как режиссёру?

– Это прежде всего Юрий Михайлович Поляков, я поставил четыре его пьесы и счастлив, что мне в жизни повезло работать с этим уникальным драматургом и человеком. Пьеса «Особняк на Рублёвке» была написана Юрием Михайловичем в 2016 году, и когда мы играем её сегодня, как будто бы всё описанное им происходит в наши дни. Вот что такое провидение этого драматурга!

– Большинство наших читателей знают вас по киноролям и фильмам, в которых вы были режиссёром и сценаристом. Как, наверное, многие зрители, я бесконечно люблю ваш первый фильм «Миллион в брачной корзине», который отметил в этом году 40‑летие. В чём секрет того, что звёзды сошлись во всех смыслах при создании этой картины?

– Это было настоящее хулиганство с моей стороны. И страшно, и смешно. Мы сняли и смонтировали фильм за 20 дней моего отпуска! Тогда директор Одесской киностудии предложил мне что-нибудь снять, сказав: «Слабо у нас с режиссурой, помогите».

И я решил сделать фильм по пьесе, которую до этого ставил в театре Ростова-на-Дону «Моя профессия – синьор из общества». За 13 дней соорудили двухэтажную декорацию, построили в Одессе целую итальянскую улицу. А сниматься я взял только москвичей. Много было трудностей при сдаче отснятого материала. Я доказывал, спорил, ругался. Но в результате фильм получил первую категорию, самую высокую. Сделали 2000 копий!– В вашей огромной фильмографии много работ с Петром Тодоровским, автором фильмов «Военно-полевой роман», «Любимая женщина механика Гаврилова», «Интердевочка». В этих фильмах у вас очень яркие роли. Где вы познакомились с Тодоровским?

– В Одессе – я там был на гастролях. Тогда я не снимался вообще: МХАТ – какое может быть кино?! Сидим мы вечером в хорошей компании. Вошёл человек – курчавый, тёмный, красивый. Я спрашиваю: «Кто это?». – «Петя Тодоровский, оператор». Как только он взял гитару, всё сразу отодвинулось: он в центре, всё остальное по краям. Биотоки пошли. Когда вечеринка закончилась, мы с ним пошли гулять и всю ночь пробродили. Я ему про МХАТ, а он мне про фронт. Подружились, перезванивались, в Москве встречались в Доме кино. Вдруг звонок: «Севуль, я тебе пришлю сценарий…». Я прочитал, сценарий прекрасный. Петя говорит: «Я тебе вот эту роль хочу предложить». Ту, что Проскурин сыграл. А я говорю: «А я другую хочу». – «Ну ты охамел!».

– Почему же выбрали другую?

– Я хотел именно такого человека сыграть. Одного из тех, кто, вернувшись с фронта, понял, что никому не нужен, все места заняты. Кто спился, кто в бандиты пошёл. «Кто тебе это рассказывал?» – спрашивает Петя. – «Да вот лейтенант один, Тодоровский».

Каждую свою роль я придумал сам. Вошёл тогда в павильон в шляпе, в длинном потрёпанном пальто, под ним тельняшка. Широкий клёш, старые ботинки. И футляр от скрипки. Открываю – там чекушка, портрет Жукова. Так всё и случилось. Когда закончилась съёмка, он подошёл ко мне, обнял и сказал: «Севуль, спасибо». Я почувствовал его биографию, потому и придумал эту роль. После того как фильм вышел на экраны, мне пришло письмо – писем были тысячи, но одно из них мне запомнилось: «Сынок, откуда ты нас так хорошо знаешь?».

– Среди ваших киногероев – маркизы и адмиралы, чиновники и императоры, преступники и следователи. Кто из них до сих пор в вашем сердце?

– Отрицательная роль всегда лучше написана, чем положительная. Безумно трудно играть положительные роли. Отрицательные роли дают такой простор на два фронта. Взять ту же «Интердевочку». Сколько писем я получил! Но я никогда не относился к роду киношников.